Содержание → Родительская суббота По законам старого дома → Часть 1
Это я сейчас вспоминаю, словно процеживаю, годы и годы, свои и чужие. То, что было, и то, что слышал, когда мы жили все вместе, под одним кровом. Получаются житейские правила ли, законы старого дома.
Тетя Нюра любила свою молодость вспоминать, детство, родное Забайкалье, Самаринский затон, рассказывала:
– Раньше пекарен не было, каждая семья для себя хлеб пекла. Не всякий день, а на два-три дня. А кто и на неделю. Бывает, кончится хлеб, не рассчитали. Это не беда, можно у соседей занять. Завтра будешь печь и отдашь. Одна соседка, у нее муж кочегаром на пароходе плавал, она у нас часто занимала. Займет и отдаст, обычное дело. С мукой, с хлебом тогда было хорошо, не бедствовали. Но хлеб хлебу – рознь. Наша мамочка хороший хлеб пекла, пышный, подъемистый. И караваи большие. А у соседки маленькие каравайчики. Но хлеб тогда не по весу был. Каравай заняла, каравай и отдала. Мамочка соседке ничего не говорила, а вот нам внушала: «Доченьки, когда вырастете, будете своей семьей жить, хлеба печь, то, если придется хлеб занимать, обязательно отдавайте каравай больший, чем брали. Обязательно чтобы отдать больше. Так положено».
– Наша мамочка такая была чистотка. Полы тогда были некрашеные. Другие хозяйки тряпкой повозят до полу, и все. А мамочка сначала скоблит добела, потом – голиком, таким веником из жестких прутьев, да еще дресвой. Это речной песок у нас был, крупный, а потом уже начисто промывает. А если праздник, то еще и натирает воском. Прямо сияют полы. И нас всегда приучала. «Доченьки, помощницы…» А мы и рады, стараемся.
– Наша мамочка так хорошо печь умела: хлеб, пирожки, калачики… Я еще маленькая была, а уже помогаю ей, она хвалит: «Доченька, помощница моя…»
«Наша мамочка», моя бабушка, Евдокия Сидоровна, а по жизни просто Дуня Крысова, умерла от тифа в Гражданскую войну, тридцати лет от роду. Но дочери помнили ее всю жизнь: «Наша мамочка…»
А потом возле тети Нюры была свекровь – Мария Павловна. «Девочки, девочки…» Так она своих молоденьких сношек величала, Нюру и Паню.
– Ой, девочки, девочки… Я хлеб-то Шурыгиным отдала. У нее – дети, а хлеба нет. Отдала. А я, девочки, оладушков напеку. С оладушками хорошо… У нее же дети. А такая бестолковая.
– Смотрим, угощает кого-то, – вспоминала через полвека тетя Нюра. – Чаем поит, молочка подливает… «Пейте, пейте…» Мы потом спрашиваем: «Это кто был? » «Да прохожий человек… Вижу, мимо идет, устал, вот и пригласила. Он из Копуни в Сретенск идет. Далеко… А чайку попил, он, девочки, теперь легкой ногой дойдет». В старом доме моем, во всей нашей прежней округе, человеку, на порог ступившему, один обряд, будь он свой ли, чужой и даже не больно званый:
– Проходите. Садитесь, чайку попейте. А может, и щами угожу, ныне варила, еще горяченькие.
Так было даже в голодную пору: пареной тыквой да свеклой, но потчуют гостя. Так было…
Ныне, когда бываю холодной порой в поселке, проездом ли, обыденкою, к дому подъеду, погляжу: вроде живой. Потом загляну к Александре Павловне. Это наш человек, последний. Она от порога встречает привычным:
– Сейчас тебе щей разогрею. Садись. Горяченького похлебаешь. Успеешь с делами…
Это – вечное: привет и еда на стол. В далеком ли Забайкалье, у Марии Павловны, в начале века, или наш старый дом. И тетка Шура – может, последний оплот.
Заехал как-то к своим порой зимнею. Тары да бары…
– Ты гостя к столу позови, – подсказала хозяйке ее старая мать.
А у той враз нашелся короткий ответ:
– Теперь так не модно!
Видно, не было в роду своей Марии Павловны, о которой мои старики всю жизнь вспоминали.
И снова о ней речь.
Сыновья Марии Павловны переженились. У старшего первая жена умерла, оставив маленького Колю. Вторая жена сироту не очень жаловала. Увидев это, Мария Павловна никого не стала поучать да ругать: ни сына своего, ни невестку; она просто, забрав Колю, ушла из семьи сына в свою старую избу. Завела корову Маньку, посадила огород, стала жить с маленьким внуком. «Нас, девочки, Манька прокормит. Наша Манька…» Так и жила, отвечая на приглашения снох: «Нас Манька прокормит…»
Годы были нелегкие. Но Коля вырос. Правда, погиб он совсем молоденьким, восемнадцатилетним, в Отечественную войну, в Сталинграде.
Закладки
- Все ушло. Иные теперь времена. Пустая осенняя вода, уже…
- Дядю Петю арестовали, отправили в алма-атинскую тюрьму. Тетю…
- Тыквы и в самом деле у бабы Кати огромные, в колесо, розовые,…
- Наша старая яблоня нынче цветет так сильно, что на нее даже…
- Запах ли, дух настоящих свежесваренных донских щей не объявится…
- Но человек лишь предполагает. Дом для Крысовых остался мечтой.…
- Позднее утро. Майское солнышко поднялось высоко, мягко припекая.…
- Цветущие поляны – будто цветные озера в зеленых берегах дубков…
- Всякий день у нас новости. А в субботу – тем более. С утра…
- Вчера еще был ясный день. А нынче с утра пасмурно, солнца…
- Когда осенью умерла моя мама и схоронили ее, я долго еще…
- «Чужого горя не бывает» – это все сказки. Правдивей иное: «Сытый…
- Спросите у русского человека, любит ли он каймак. В…
- Гость улыбкой сиял, словами сыпал, убеждая. Но в какой-то…
- Это был пустой вопрос, потому что знал я: никаких экскаваторов,…
- Готовый томат заливается в жаровню с обжаренными луком…
Контактная форма
Для связи заполните все обязательные поля.
Обратная связь © 2010 — www.inga-chagovets.narod.ru
